Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга четвёртая - Владимир Броудо

Сестра, как положено, в семь лет, в 1943 году, ещё при немцах, пошла учиться в 1-й класс 28-й школы Минска. В 1944 году, уже при Советской власти, мама ее повела во 2-й класс этой же школы. Но сестру отказывались брать во 2-й класс, так как в 1-ом классе она училась на немецком языке. Сестра даже не знала русской азбуки. Маме было жалко потерять год учёбы сестры, и она пообещала школьному начальству, что пройдет с сестрой программу 1-го класса экстерном. В результате начались с сестрой постоянные вечерние бдения при свете керосиновой лампы. Дело шло не очень гладко. Были даже слезы. Помню, сестра все не могла выучить наизусть стишок «Клим Ворошилов – народный комиссар». Когда сестра запиналась, я делал ей подсказку.

Возвращение отца с войны

В декабре 1944 г. отец вернулся домой с войны без ноги. Отставив костыли, он начал прыгать ко мне на одной ноге со словами: «Юрочка! Юрочка!». Я же его почему-то испугался и начал пятиться назад, под стол, до тех пор, пока не упёрся в стену. Ночью я долго не мог уснуть от мысли: «Как мне обратиться к отцу и произнести слово «папа».

Можно сказать, что мне в жизни повезло. Хотя отец с войны вернулся калекой, но он был живой. Не смотря, на увечье, он сумел определиться в непростой послевоенной жизни, создал нашей семье нормальные жизненные условия. По сравнению с семьями моих детских друзей, у которых отцы не вернулись с войны, мы жили хорошо.

Отец по натуре был компанейским, поэтому у него было много друзей, в том числе и евреев. У отца даже был запас еврейский слов и выражений. При встрече с друзьями, евреями, он перебрасывался с ними несколькими еврейскими фразами. Как я позже узнал, среди них были и нецензурные. Помог отцу устроиться в жизни тоже еврей, его довоенный друг Михаил Каплан. Очень хорошо помню его, так как часто по заданию отца приходилось ездить в его мастерскую.

– Игорь, – сказал он, – я научу тебя жестяному делу.

Не помню, сколько времени шло это обучение. Но видимо не долго, так как у отца руки росли из нужного места, и голова была светлой. В результате отец на всю оставшуюся жизнь стал жестянщиком. Он из жести начал делать на продажу различные вещи, имеющие в восстанавливающейся после войны стране большой спрос.

Главной среди них была центрифуга. Так почему-то назывался отстойник для молока. Он представлял собой цилиндр, емкостью 3, 4 или 5 литров. Внизу его были стеклянное окошечко и сосок (позже миниатюрный кран) для слива молока. Сверху его была крышка и проволочная ручка. В центрифугу заливалось парное молоко, и она опускалось на 2—3 дня в погреб или колодец для отстаивания молока. Сосок при этом закрывался обыкновенной картошкой или свеклой. По истечении времени у центрифуги открывался сосок, и из неё сливалась сыворотка. В окошечко было видно, как опускается граница между сывороткой и отстоявшимися сливками. В нужный момент сосок перекрывался той же картошкой и в центрифуге оставались сливки. Из них приготавливались сметана или сливочное масло. Сразу после войны спрос на центрифуги был большой, и стоили они достаточно дорого – 50 рублей. Это был выгодный бизнес.

Вначале отец делал центрифуги из банок от американского орехового масла, которое отпускалось населению по карточкам. Пустые банки в магазине не выбрасывали, а за определенную плату оставляли отцу.

Помощь родителям в добывании хлеба насущного

Сегодня в семьях часто стоит проблема – чем занять ребенка, как ему привить трудовые навыки, сделать помощником. У нас сестрой таких проблем не было. Многое мы с сестрой делали, чтобы помочь родителям в добывании хлеба насущного.

Когда консервные банки для центрифуг приносились домой, то нам с сестрой их нужно было мыть. При этом у нас был свой интерес. В пазах банок оставалось немножко масла, и его можно было добыть тонкими детскими пальчиками.

После пайки сестра центрифуги мыла от остатков паяльной кислоты и тщательно их вытирала, придавая им товарный вид. Позже Михаил Каплан стал поставлять отцу настоящую английскую жесть. С уменьшением спроса на центрифуги, рос жестяный ассортимент отца.

Определенным спросом пользовались, так называемые, газовочки. Этот примитивный источник света делался из пустой консервной банки. К ней приделывалась специальная пробка-головка, позволяющая заправлять газовочку керосином и имеющая трубочку для фитиля.

Консервные банки собирал я на помойках. Позже отец стал доставать заводские головки для керосиновых ламп и стекла к ним. В результате из тех же пол-литровых консервных банок от американской тушенки делались керосиновые лампы. Внезапно появился спрос на лампы с отражателем, которые подвешивались к потолку. Отец для этого придумал специальную конструкцию из проволоки. Для ее создания на доске из гвоздей был сделан специальный шаблон. Моя задача состояла в нарезании проволоки нужных размеров и ее выгибании по шаблону.

Отцом на продажу также делались воронки и терки. Для воронок я чертил по шаблону нужные для нее элементы. С терками возни у меня было гораздо больше. Во-первых, нужно было нарезать проволоку нужных размеров для обрамления тёрок, а затем набить в них дырки специальным пробойником на берёзовой колодке. Сосновая или еловая колодки были слишком мягкими и отверстия получались недопустимо большими. Всего в терке набивалось около 700 отверстий. Это была очень нудная работа, тем более, что дырки должны были быть набиты равномерно. И сегодня для себя я делаю терки сам. В ней я набиваю до 1000 отверстий. От заводской терки она отличается тем, что она более мелко и более быстро измельчает и картошку на драники или хрен. Набивать терки для свеклы специальным пробойником было сплошное удовольствие, ведь в ней было только около 70 отверстий.

Обуви в стране не хватало. Находились умельцы, которые из быушных сукна и ваты мастерили так называемые бурки. Для них нужны были калоши. Их тоже не было в продаже. Другие умельцы из старых автомобильных камер клеили так называемые чуни. Но для этого нужен был резиновый клей. Его тоже не было в продаже. У отца на рынке начали спрашивать резиновый клей. Отец начал его производство в домашних условиях. Он доставал у утильщика (тоже еврея) каучук. Я нарезал его мелкими кусочками. За необходимым авиационным бензином я ездил к тете Соне, жившей возле минского аэродрома. У неё на квартире жили летчики. Отец клал нарезанный каучук в герметичную емкость и заливал его авиационным бензином в нужной пропорции. Эта смесь ежедневно перемешивалась. Через неделю клей был готов. Дальше я его разливал в бутылки от одеколона и пенициллина. За первыми, они были ёмкостью 200 миллилитров, я ходил в парикмахерскую, с которой у отца была договоренность. В те годы люди после бритья или стрижки обязательно душились Шипром, Красной Москвой или Тройным одеколонами. Отказ от такой услуги было дурным тоном. Пенициллиновые бутылочки были ёмкостью около 10 миллилитров. За ними я ездил в поликлинику, где медсестрой работала мамина подруга Гробовская. Для разлива клея были сделаны специальные воронки с узкими сосками. Эта работа была кропотливой, нужно было разливать клей до одного уровня, не допуская перелива, иначе не закроешь пенициллиновую бутылочку резиновой пробкой.

Сапожных гвоздей не было в продаже даже в Минске. В деревнях на них был большой спрос. Отец их где-то доставал. В это дело свою лепту вносил и я. Напротив нашего дома была сапожная артель «Экономия». Ежедневно в ней осуществлялась уборка. Мусор выбрасывался во дворе артели. Ещё долго не было специальных контейнеров для мусора. На территорию артели я был вхож, так как в ней работала моя мама, а сторожами были наши соседи. Каждый вечер я обрабатывал мусор магнитом, добывая в нем достаточное количество гвоздей. Далее гвозди раскладывал в бумажные пакетики. В каждый пакетик упаковывался спичечный коробок гвоздей. Пакетики складывались в полотняный мешочек. Таких мешочков было несколько, по сортам гвоздей: двадцатка, тексики, колючка, медные гвозди и пр.

Постепенно народ отходил от войны, росли его запросы. Но деревенские магазины не могли удовлетворить спрос. Ездить в Минск для деревенского народа, в большинстве колхозников, получающих за свой труд не рубли, а палочки, было некогда и накладно. Этот недостаток нашей системы и пытался устранить отец и ему подобные. В результате, он возил в деревню: петли для окон, бруски для кос, оселки для сапожников, напильники для плотников, надфили для музыкальных и часовых мастеров, косячки на сапоги для военных, перочинные ножи, велосипедные спицы и пр. В общем, всякой твари по паре.

Конец ознакомительного фрагмента.